the NachtKabarett

Мне не разрешили поместить изображения на обложке альбома! Мы вообще не планировали, использовать их для оформления. Изначально это было просто сотрудничество между мной и Готфридом, а идея про обложку пришла гораздо позже, ведь The Golden Age of Grotesque,был для нас больше чем просто альбомом. Альбом сам по себе очень ограничен нехваткой времени, пространства и цензурой. Мы решили разместить мои фото с черными и белыми ушами на передней и задней сторонах обложки.

Мне кажется, черное фото – очень американское, а белое – очень европейское. Черное – более зловещее, а белое даже отдает невинностью. Хотя на самом деле, как по мне, белое – гораздо более печальное. Оно чем-то напоминает Пьеро. Ну, знаете, американское против европейского. И за все время моей работы над этим, никто даже не упомянул про блэкфейс и его важность, про актуальность его эксплуатации для исполнителя, или художника. Микки Маус знаменит именно этой шляпой. Многие люди опасались, что будет иск от Диснея, но эти уши даже не попали полностью в кадр. Шляпа, в которую я одет, очень похожа на Микки, но в отличие от него – она ассиметрична, потому что у меня реальные проблемы с симметрией. Я люблю, чтобы вещи были разными с разных сторон, как мой мозг. Если же смотреть с другой стороны, то белое фото – это как ребенок.

Все что я могу сказать: я рад тому, что из этого получилась целая коллекция фотографий, которые представляют меня настолько хорошо, насколько это возможно. Я думаю это всего лишь начало, всего того что мы с Готфридом можем сделать вместе. Кроме того, мне кажется, что эти фото были наиболее понятыми и признанными в обществе благодаря своему великолепному качеству и огромному политическому влиянию.

Как я уже говорил, люди могут трактовать это как угодно. Они воспринимают это настолько серьезно, насколько это вообще может быть серьезно воспринято в Европе, в частности в Париже и в Японии, где люди читали мои отзывы про С.Ш.А.. Они смотрят на меня как на Микки Мауса, которого считают символом Америки. Вы прячете лица за блэкфейсом, и это прекрасно иллюстрирует все ваши франшизы, загребанее денег, и рабский «креатив» для бизнеса развлечений, в которых уже практически не осталось ничего человеческого. Вы как животные, стремитесь достичь заоблачных вершин подиума – комическая форма фашизма. Мне кажется, это звучит очень по-американски. Звучит, как Хэппи Мил. Впрочем, я не утверждаю, что это единственно верная точка зрения.

«Это то место, где театр вырывается за пределы сцены и становится реальностью, где съезды НСДАП пересекаются с Уолтом Диснеем под кислотой. И то, что было лишено религиозного и политического смысла само по себе превращается в политику и религию.»

HnH: Одна из ваших наиболее известных работ это вполне жутковатый портрет Микки Мауса. Почему вы решили воскресить эту идею, делая фотографии Мэнсона, предназначенные для обложки альбома (которые однако были запрещены цензурой)?

ГОТФРИД ХЕЛЬНВАЙН: Я часто манипулировал образами Микки Мауса и Дональда Дака, потому что всегда ценил этот «тривиальный» пласт культуры. Комиксы стояли у истоков моей карьеры, и я всегда расценивал их как полноправные произведения искусства. Если говорить о Микки, как о символе, он сочетает в себе много различных аспектов. Это чудесное создание, которое превратилось в нечто ужасное, в коммерцию, в символ транснациональных корпораций. Впрочем, в нем есть и нечто милое, хотя, как мы видим на примере фотографий для Мэнсона, даже это весьма наиграно (смеется)! К тому же, Микки – это персонаж известный во всем мире, и поиграть с ним очень и очень заманчиво.

Хельнвайн, Мэнсон и Микки Маус…

Хельнвайн: «Он – это символ, который будет знает каждый человек на планете. Он стал чем-то вроде фирменного стиля. Вы смотрите на Мэнсона в облике Микки Мауса, и это американская мечта, которая превратилась в кошмар.» Портреты Микки – это лишь малая часть огромной коллекции обескураживающих образов, которые Мэнсон собирается использовать в своем всемирном «Гротеск Бурлеск» туре. «Корпорации, СМИ, они говорят , что мы должны быть шокированы изображениями вроде этих.» – говорит Хельнвайн. «Но мы живем в мире, который шокирует таких людей как я и Мэнсон. Здесь нет свободы. Здесь есть цензура. Вам постоянно говорят, как вы должны себя вести. Мы с Мэнсоном хотим дать всем понять. что мы не приемлем это. Эти изображения – это наш отпор, наша борьба».

Я создал нечто, что как мне кажется, представляет собой сатиру тоталитаризма, и контроль, ограничения и конформизм в искусстве, и это нечто вырождается, превращаясь в дегенеративный гротеск бурлеск. И в конце концов это выливается в то что наши деты становятся все более и более старыми. Именно по этому я использовал символику Диснейленда. Все начинается с чего-то вроде Нюрнберга и заканчивается чем-то вроде Диснейленда, вы отправляетесь в путешествие, которое выражает все то, что я должен сказать в этом альбоме. Ведь, американская культура подчиняется исключительно собственному чувству добровольного фашизма – желанию вписаться во что-либо. Само по себе, это одна из форм рабства.